Имя, фамилия
Joseph Smith/Джозеф Смит. Второе имя держит в тайне.
2. Возраст персонажа. Дата рождения.
28 лет, 24.01.87
3. Род деятельности.
Писатель, собиратель городских легенд
4. Внешность.
Габриэль Манн
5. Связь с вами.
Есть у администрации.
6.1. - Заполняя данную анкету и прочитав правила, вы автоматически соглашаетесь с тем, что вашего персонажа могут убить даже если вы каждый день присутствуете в игре. Администрация предупреждает, что от смерти практически никто не застрахован. Все остальное, что вы разрешаете и не разрешаете делать с вашим персонажем, прописывать здесь.
Подписываюсь.
6.2. - Заполняя данную форму, вы автоматически соглашаетесь с тем, что, в случае вашего ухода [пропажи без предупреждения] с ролевой, ваш персонаж становится собственностью администрации и игроков форума. Администрация имеет право передать персонажа другому игроку или выставить в акцию "роль в добрые руки" в случае, если персонаж уже плотно занят в игре и может повлиять на ход дальнейших событий. Вы можете только наложить запрет на использование авторской анкеты другим игроком.
Запрещаю использовать материалы этой анкеты другим игроком, в т.ч. цитирование её где-либо.

7. Эссэ

Нэнси, работавшая горничной в небольшой, почти семейной гостинице, привыкла к тому, что посетители оставляли в номерах настоящий хаос: горы мусора, измятые простыни, ни капли не напоминавшие о кипельной белизне, блевотина в ванной… не сказать, что свиньями были все гости, но, чего уж лукавить, культура проезжавшего населения, редко бывала выше средней. Но сегодня всё было иначе: номер почти сверкал. Не наткнись Нэнси взглядом пару личных вещей, и не поняла бы, что номер не пустует.
Сменить бельё, быстрым движением смахнуть пыль, собрать полотенца… девушка тяжело вздохнула, понимая, что такие клиенты, безусловно, - дар Небес, но… до чего же они скучные!
Нэнси была любопытна, ей нравилась такая работа: незаметно проникать в чужие жизни, узнавать целые истории, всего лишь убираясь в номерах. У каждого свои странности, эта принадлежала ей.
Разочарованная, девушка быстро направилась к выходу, но затормозила, сбив с журнального столика книгу. Мысленно выругавшись – гениальное решение, конечно, вынести сразу всю гору белья, загородив себе осмотр! – Нэнси быстро утрамбовала вещи в тележку и вернулась к упавшей книге. Быстро подняла, неосознанно провела рукой по переплёту, поглаживая. И открывая где-то в середине.
Человек начинает с самого низа, а закончить может на вершине. И на всём этом пути его встречают такие определённые флажки-ориентиры: вот совсем дно, вот чуть лучше, вот уже можно терпеть, вот уже неплохо и дальше, по нарастающей. И всё для того, чтобы потом, набрав порядочную скорость снежным комом скатиться на самое дно. Где всё началось, там всё и закончится, да?
Я помню свои первые наброски, как раз тогда кидался из одного в другое, уделял им всего пару минут в день. Не самое плодотворное моё время. Но когда меня выгнали из гончарного кружка, дело пошло лучше. Мне так кажется. Во всяком случае, моя первая книга вышла именно из этих почеркушек. Не скажу, что она идеальна – так, средней руки антиутопия с парой неплохих хоррор-сцен. В остальном – так себе, если честно. И это даже не мои слова, моего агента.  Но, стоит отдать ей должное, Стиви умеет работать: смогла найти издательство, где меня согласились нанять, даже сюжет дали.
Мне дали год на написание новой книги, из-за неё обо мне, в принципе сейчас и начали говорить. Она странная. Неправильная. Сумбурная, в ней совершенно разные стили. Но не это пугает меня до дрожи:  я не помню, как писал половину глав. Объём просто увеличивался, а я позволял себе не обращать на это внимания. И лишь потом, перечитав, с ужасом понимал, что это не я писал. Не мой стиль, не мои слова, не я.
Я не религиозен, хотя каждый и имеет право на любое заблуждение, его дело. Но сейчас… Господи, мне страшно.
Девушка должна была положить книгу на место, просто закрыть её и вернуться к работе, но… ей нравилась работа именно из-за этого: возможности узнавать о людях то, чего не знали посторонние. Это давало ей ни с чем несравнимое ощущение власти, кружило голову. Здесь ей нечего было ловить, но эта книга… этот дневник был тем самым, что она искала.
Нервно оглянувшись через плечо, она перелистнула книгу в начало, к первой записи.
Не слишком люблю начинать новые дневники. Вроде бы, и не обязательно что-то писать, можно сразу приступить к основному моменту: выливанию мысленных помоев сознания на бумагу. Конечно, я этим страдаю, но кто запретит мне такое ненавидеть? Вот именно, что никто. Уже который раз обещаю себе: никогда больше, никогда. А всё равно срываюсь и пишу по середине какой-то зарисовки… нет, не пишу – ною о том, какой бедный и разнесчастный. Бесит. Так что, уже вторую записную книгу подряд, пусть лучше тут будет всё это.
На чём я?! Точно. Первый лист.
Я не слишком разбираюсь в том, как правильно нужно вести дневники. И уж тем более не знаю, какой должна быть первая запись, но в первый раз почему-то я начал именно с того, кто я. Сейчас будет также: не люблю перемены. Всё должно быть правильным, а правильное подчинено распорядку.
Так вот.
У меня обычная семья: я, сестра, Аманда, мама и отец. Отец что-то там продаёт, сестра младше на пять лет. Сейчас мне четырнадцать, самое время, чтобы терроризировать её, но мне что-то не хочется. Пусть всё идёт, как шло предыдущие одиннадцать лет: она не замечает меня, я не замечаю её.
Мне четырнадцать, я единственный парень, наверное, на Земле, который не пытается попасть в команду по регби или хоккею. Какое-то всеобщее помешательство.
Я предпочитаю проводить время иначе: в школе полно кружков творческой направленности и очень строгая политика по поводу травли одних учеников другими. Так что гончарный, художественный, фотографический и писательский кружки в моём полном распоряжении. С хором не сложилось,  увы, не имею начальных навыков да и…
Нэнси фыркнула, быстрым движением руки открывая новую страницу: не то, что бы ей было не интересно, но… да, это был довольно скучный, никому – даже владельцу – не нужный опус. Она уже подумывала о том, чтобы прекратить вмешиваться в чужую лишнюю жизнь, но следующая запись заставила её передумать. Поначалу текст был до странно спокойным, безэмоциональным, но после… в конце, уже совсем другим подчерком, почти зачёркнутые до порванной страницы, были выведены едва заметные слова.
Наш солнечный Феникс – замечательное место. Замечательное место, где я вынужден прятаться от солнца почти весь год. В отличие от этой мелкой заразы, который столь несправедливо повезло, моя «аристократическая бледность» делает жизнь просто отвратительной: обгораю буквально за пару секунд. И вот, наконец, родители решили, что после выпускного мы все вместе отправимся… в Сан-Франциско. Опять обгорю.
Нет, я рад, что мама, наконец, смогла выбраться с работы. Понятно всё: она прекрасный хирург, но её всегда не хватает.
Да уж, какая интересная жизнь: после выпускного большинство моих горе одноклассников отправились вместе со своими вторыми половинками в Лас-Вегас, а я… нет, рад, конечно же, но в семнадцать всё видится через призму максимализма. Не зря спёр учебник у Мэнди, знаю теперь много умных слов.
Уже пора, пойду собираться. Вот бы узнать, чем закончится отпуск…
---
Я хочу обратно. В серое марево, где пробыл предыдущий месяц. Я хочу обратно, когда только открыл глаза и ещё ничего не знал.
Той ночью было туманно, показалось, я просто уснул.
Мы с кем-то столкнулись, я спал месяц. Отец отделался лёгким испугом. Я… у меня больше не осталось близких. Они уснули навсегда.
Торопливо перелистнув страницу, Нэнси быстро проморгалась и продолжила чтение. Записи были обрывочными, редкими, словно владелец дневника иногда забывал о его существовании.
Никогда раньше не обращал внимания на то, какую музыку слушаю. Раньше я и не слушал. Теперь пришлось переучиваться. Ненавижу перемены.
Раньше я не замечал, какими громкими и навязчивыми могут быть мысли, теперь не могу от них избавиться, готов лезть на стенку. Пристрастился к року. Панк тоже неплох. По крайней мере, песни заглушают крики моей души. Купил камеру, нравятся чёрно-белые фотографии, как раз отражают моё состояние: будто кто-то просто отключил цвета и мир теперь двуцветный. 
---
Колледж – интересное место. Здесь я снова могу дышать, даже удалось поспать ночью пару часов. Иногда перемены – единственный способ выжить.
---
Решил записаться в кружок письма. Уже год не писал ничего, соскучился. Раньше не было потребности, просто не хотелось, но сегодня утром, проснувшись, осознал, как сильно хочу писать. И также ясно понял: не могу, просто не могу. Физически больно. Мне нужны другие люди, это ведь как сломать ногу: поначалу будет больно разрабатывать, но после… станет легче. Надеюсь.
---
Безмерно люблю однокурсников, замечательные люди, но подальше от меня. Понятно, что их осенний сезон «спои Джоззи» снова открыт, но меня это РАЗДРАЖАЕТ!!!
Я не приемлю подобных зависимостей: ни никотиновой, ни алкогольной, ни игровой, ни какой-либо ещё КРОМЕ творческой. А чтобы творить мне нужна только любимая музыка в колонках (всё же рок прекрасен). Мне плевать, кто там колется и что нюхает. Это меня не касается, на их похоронах с удовольствием скажу пару слов, а пока – развернусь и уйду. Я не обязан слушать их бред, они – поступать, как я.
Но это жужжание утомляет, а тем более – попытки принудить. Конечно, по мне не скажешь, такая уж конституция, но боксирую я на уровне. В старшей школе как-то нашлись любители неприятностей, после которых ходил с гипсом месяц.Ещё и нос сломали…
После этого записался на бокс, понял, как прекрасна жизнь. Но всё же… это весьма утомительно – колотить кого бы то ни было три раза в месяц. Ну, они хотя бы выучили, что мне по душе порядок во всём.
Могу назвать себя творческим человеком. Немного пишу, немного фотограф. Насколько хорош? Ну, люди говорят, что…
Снова не вытерпев, Нэнси открыла дневник на последней записи.
Очень интересные создания, люди. Вроде бы, живут себе, в личных удобно закрытых мирках, изредка пересекаясь с другими, но всё равно смотрят лишь в себя – я, я, я… кому интересны чужие проблемы? Это глупо – думать о других.
Только… ты, да, наверное, так будет правильно, говорить, будто бы и не в пустоту. Мне страшно отпустить тебя, хотя встретился ты не со мной.
Моя… особенность в то время дала о себе знать особенно сильно. Я просто отключился на полгода, а очнулся в одной постели с тобой. Сначала испугался, хотел вскочить, извиниться и сбежать, надеясь, что квартира всё ещё в моём распоряжении. Но ты… предложение позавтракать было подано весьма оригинально, слово за слово, я понял, что квартиры у меня точно теперь нет, ведь  я живу в лесной глуши с тобой и маньячным блеском в твоих прекрасных глазах. Конечно же, я всё проверил. Ты не солгал.
Ну вот и вышел весь красноречивый писатель. Я не умею писать о чувствах. Своих, разумеется. Говорить могу ещё меньше, мне это не нужно. А ты вот не упускаешь возможности рассказать мне весь спектр своих чувств. Ты – самый близкий мне человек, а я тебя отталкиваю всегда. Чёрт, читаю и вижу какие-то подростковые сопли, но… мне страшно, я не представляю, как буду без тебя жить, за последние пять лет у меня было всего два приступа, а без тебя проводил жалкие часы. И теперь всё вернётся к старому? Нет, я не хочу. Но и остаться не могу.
Теперь ты знаешь о моих… проблемах. Я мог бы объяснить тебе, ты бы поверил… но…
Я просто не хочу, не могу так поступить. Мне надо собраться с мыслями, подумать. Пожалуй, уеду, соберу материалы для новой книги. Помнишь, той, что про городские легенды? Мне недавно попалась интересная заметка про один городок, он заброшен уже много лет. Что-то вроде Мерласа… не помню.
Нэнси на миг прикрыла книгу, вздохнула, собираясь с мыслями. С одной стороны ей хотелось встряхнуть этого странного человека, отвесить ему оплеуху, но с другой… она слишком многого не знала, чтобы делать выводы.
Быстро откинув половину страниц, она продолжила чтение. И получила ответы, которые искала.
Иногда мне кажется, что я схожу с ума:  из памяти исчезают целые куски. Иногда это от силы час или два, но иногда – целые сутки. Однажды была неделя. 
Это, на самом деле, очень страшно: узнавать о то, что ты что-то делал, где-то был, от других людей. Людей, с которыми я говорил или… или выпивал, попутно совершая различные… не красящие меня поступки. Это будто был не я, а другой человек!
Впрочем, Алайна, мой лечащий врач, предупреждала: мне нельзя волноваться. С черепно-мозговыми травмами не шутят. А перед этими провалами я как раз нервничаю. Нужно наконец прикупить успокоительного.
Но это просто свинство какое-то! Безумно, до белых пятен перед глазами, до дрожи в руках, выводит из себя это: я просто не могу повлиять на эти события. Ненавижу подобное. Это неправильно. Это не я.
Нэнси с интересом погрузилась в чужую жизнь: она почти переживала с этим человеком его студенческие годы, выпуск первой книги, чувствовала напряжённость в отношениях с отцом и лютую тоску каждый год в один и тот же день. Как правило, после этого в записях были перерывы.
Девушка как раз добралась до очередного провала, но, на этот раз, он длился почти полгода. Нэнси нахмурилась: она уже успела полюбить странноватого незнакомца, начала понимать, а тут…
Вернувшись, она перечитала последнюю перед длительным перерывом запись.
Безусловно, если я буду так и продолжать бегать от моих фанатов, точнее, поклонников творчества, ничем хорошим это не кончится. Но всё равно не хочется идти. Это глупо. 
А следом шла запись уже через полгода. Как раз после двадцать второго дня рождения парня.
Последнее, что отложилось в моей голове – резкая вспышка света. Не зря мне с самого начала не понравилась идея таких встреч, видимо, какой-то придурок протащил камеру. И из-за этого природой обиженного недоразвитого…
Я выпал из реальности почти на полгода. Алайна сказала, что это не шизофрения, всего-то – множественное расстройство личности. И, судя по всему, весьма любящей развлечения. Хорошо хоть о контрацепции подумал, идиот.
Сейчас я уже почти успокоился – Алайна вколола мне львиную дозу препарата, но всё ещё тянет на нервный смех. Но нет, остаётся только икать время от времени и бледнеть ещё больше.
Сначала в голове был только гул, нараставший с каждой секундой, а потом всё резко прекратилось. Я с ужасом осознал, что возможно, мог снова потерять контроль и…
Пот по спине градом катился, ноги не держали. Не будь рядом людей, оказался бы на полу.
На самом деле, это очень страшно – знать, что тело теперь принадлежит не только мне, но и ещё кому-то. Незнакомцу, который может в любой момент отнять у меня жизнь. Может, она и не самая насыщенная, но она моя. С другой же стороны… он – это часть меня, которая хочет защитить. Всего-то. Так что, по-своему, он мне приятен. Но это не отменяет того, чем он занимался весь год! И ладно, образ жизни, он полез в самое… на… зачем он начал писать? Боже, это… нет, стиль неплох, но само содержание… мне нужно любой ценой не допустить его до управления моих телом. Тем более, учитывая его странный вкус в одежде  и… да, он зачем-то постригся. Ведь сразу же в глаза бросается, что мне не идёт эта стрижка!
Дальше записи были почти ежедневными: подробными, чёткими и порой жутко скучными. Но вскоре, уже через месяц, провалы возобновились. Но Нэнси больше удивило то, что записи появлялись и во время «слепых» пятен. Иногда это были простые заметки – вроде первого восклицания о том, что эта интересная книжечка обнаружена.
Тот, второй, не брезговал писать список покупок или номера каких-то людей, парней и девушек. А потом, всё чаще, стало появляться одно имя: Алекс.
А потом почти месяц всё было тихо, пока не появилась ещё одна запись. Одна из тех, что поворачивали судьбу этого человека с ног на голову, заставляли в очередной раз выбирать новую дорогу. Нэнси почти привыкла к тому, что у него в жизни всё не слава богу, но теперь уже хотелось, чтобы этот… персонаж, да, персонаж любой книги, был счастлив. Хотя бы чуточку.
Моё альтер-эго немного переборщило: переехать к парню, которого едва знает… это же попросту опасно! Он угробить меня решил?!
С другой стороны, если судить по словам Алекса, «я» вёл себя, как… как я. Разве что одевался безвкусно. Что ж, так даже лучше: звонил Стиви, оказалось, квартиры у меня больше нет. Да и сразу съезжать просто некрасиво. Придётся пожить с Алексом немного. Надеюсь, он меня не раскусит, актёр-то из меня…
Немного пугает, если честно, но даже как-то радует. Это всё адреналин, это не я. Я не должен радоваться такой авантюре и, тем более, вестись на это приглашение позавтракать! Хотя блинчики были вкусными. Очень.
---
Никогда бы не подумал, что с незнакомым человеком можно найти столько общих тем для разговоров. Раньше как-то не доводилось болтать даже с приятелями до рассвета. Я даже не понял, когда заснул. Просто в один момент я прикрыл глаза на пару секунд, а в следующий уже просыпался от того, что Алекс решил принести завтрак в постель… это приятно, в груди просыпается какое-то мягкое, уютное ощущение.
Я знаю Алекса всего пару дней, уверен, он не показал мне и половины того, за что в него так вцепился второй я. Никогда бы не подумал, что стану ему завидовать, но… мне бы хотелось, чтобы он так смотрел на меня, чтобы улыбался мне, целовал уверенно, чуть снисходительно, тепло улыбаясь. Чтобы нежничал, заливал меня этим сладким сиропом из странно приятных отношений. Чтобы в его сердце был я.
Мне раньше не доводилось, как это говорят… влюбляться. Отношения были, но как-то миновало это чувство.
В книгах всегда так просто свести двух персонажей: ты знаешь, что они идеально подходят друг другу, не смотря на все различия; знаешь, когда свести, когда поссорить.
Сейчас всё не так, чувствую себя четырнадцатилетней влюблённой девочкой, несу всякий бред. И ломаю ногти. Просто блеск.
Надеюсь, он ни о чём не узнает.
---
Привыкаю к новому распорядку. Пока что подбешивает. Я привык совсем к иному, лет десять точно его никак не менял, а теперь… им управляет этот непонятный человек. Вот, к примеру, именно Алекс решает, когда мне проснуться. Я могу устанавливать хоть десять (проверено) будильников, но он всё равно выключит все и разбудит меня на час позже.
Или эта его приверженность к этим современным консолям. Тратить жизнь на игры? Увольте! Да и зачем привлекать к этому действу меня? Это бесит! Кто-то говорит, что самое страшное в совместном проживании – вечно разбросанные вещи. Чушь. Самое страшное – видеоигры.
---
Я предпочитаю всё делать правильно: брать телефон  на третий гудок, поворачивать ключ трижды, ставить еду в микроволновку на сто восемьдесят секунд… это правильно, это хорошо.
Я предпочитаю не опаздывать и прошу того же от других. Не понимаю, зачем ждать: если человек знал, во сколько мы должны были встретиться и не предупредил, что не приедет, зачем его ждать больше десяти-пятнадцати минут? Зачем тратить на кого-то столько драгоценное время.
Люди – странные существа, мне их не понять.
Чуть ниже, уже другим подчерком, коряво было приписано «Ну простииииии :_)». Нэнси улыбнулась, покачав головой, и перевернула страницу, предчувствуя ссору.
Вот и первая ссора. Не прошло и трёх лет. Ну, технически, наверняка не первая, но сейчас не об этом.
Если кого-то что-то во мне не устраивает, он может катиться куда подальше. Особенно если я такая занудная личность, которая помешана на уборке! Что живёшь со мной тогда?!
И только высказав всё, понял, что лучше бы мне «захлопнуть варежку», стало даже страшновато, вдруг он сейчас бы просто взял и сказал, что раньше я таким не был. Не был ведь, точно.
А он просто взял и ушёл, хлопнув дверью. Сидит перед очередной своей идиотской игрушкой и дуется!
Я… мне… пойду подогрею ему пиццу. Нам нужно серьёзно поговорить. 
До конца оставалось всего десять листков, Нэнси замерла, покусывая губу. С одной стороны, ей хотелось знать всю историю, но с другой… нет, всё же нужно прочитать!
Алекс ещё не отошёл от нашей ссоры, всё больше хмурится, смотрит на меня как-то странно. Мне страшно. Ведь с самого начала я был захватчиком, я лишил его…
Чёрт, руки трясутся так, что кувшин разбил. Просто блеск! Замечательный день рождения!
---
Надо было догадаться, рано или поздно это случится снова. Мне просто было удобно думать, что это больше никогда не произойдёт. Просто приятно было верить в то, что так было всегда, что…
Я исчез всего на пару часов, но этого хватило. Не знаю как, но Алекс догадался.
Вечером он пришёл ко мне, сказал присесть. Я тут же сел на кровать, ноги просто перестали держать. Надеюсь, было не слишком заметно, что меня трясло. Дрожь была сильной, по крайней мере, зубы пришлось буквально сцепливать, чтоб не стукались.
Когда он заговорил, в голове что-то взорвалось, все слова отдавались со странным эхом, а перед глазами почти темнело. Только под конец вышло взять себя в руки и то, потому что не хочу отдавать тело второму.
Он сказал, что обо всём знает. Сказал, что мы справимся со всем, что он любит, что… что ему просто нужно время.
У меня вышло выдавить только два слова: «я» и «понимаю». Голос был таким тяжёлым, скрипел на гортани. Я такой слышал только пару раз, когда соседи по комнате укуривались в хлам. Хорошо хоть не дрожал голос.
Это конец, я… я… я просто разучился жить один. У меня есть только старый распорядок и огромная пустота. Пульс в ушах стучит, почти ничего не слышу, может, он давно уже ушёл. Нет, нет, это абсурд, глупость какая-то! Он бы не стал, он бы не… чёрт. Дыши, Джо, дыши.
Мне надо уехать, сбежать первым. Если Алекс решит указать на дверь, я начну упрашивать его, уговаривать, всё наладится, а потом снова случится приступ, я потеряю контроль и могу уже не очнуться. Это сводит с ума, мне нужно подумать.
Нэнси аккуратно положила Дневник на прежнее место и встала, собираясь уйти. Напоследок окинула номер взглядом, зацепилась взглядом за фотографию: человек на фоне какого-то дома. Счастливый человек, что тут такого?! Высокий блондин с морщинками вокруг глаз. Ну, бывает, странная причёска, будто хаотично обрезанные пряди волос, так это модно. Одет только не по погоде: вроде бы на фоне осень, а он стоит в лёгкой футболке и бриджах. Да и, честно сказать, вкуса никакого: кислотно-зелёная, измятая майка, заношенные до дыр митенки, только джинсы по размеру подобраны…
Покачав головой, горничная всё же вышла, решив про себя, что после прочитанного, ничего удивительного в таком виде нет. И остаток дня думала о том, что парень, хоть и не красавец, но чем-то цепляет.
Казалось бы, на этом история должна была закончиться, но нет. Вечером загадочный постоялец выселялся. И выглядел он совершенно иначе. Нэнси сначала даже замерла, раскрыв рот от удивления. А казалось, что изменилось? Волосы подстрижены ровно, отпущены чуть ниже, прикрывая некоторую лопоухость. Одежда простая, но подходящая идеально, да сидит как влитая… Но, что больше всего бросалось – глаза. Человек на фото был счастлив, а тот, что стоял перед ней – пугал чёрными провалами глаз и бесконечным равнодушием. Этот человек с заострёнными скулами и орлиным носом больше походил на старуху Смерть, решившую взять отпуск и прогуляться по бренной Земле, чем на кого-то… живого.
Мужчина поднял бровь, покачал головой. Стряхнув с плеча несуществующие соринки, поспешил расписаться и сбежать куда-то. Его история ещё не закончилась.